- МНЕ КАЖЕТСЯ, ЗЕРКАЛА наблюдают за мной, - погрузившись в свои мысли, проговорил Алекс.

Бен через плечо стрельнул в него взглядом.

- Да, у зеркал есть такая привычка.

- Нет, Бен, так и есть. Последнее время у меня ощущение, что за мной наблюдают.

- Ты хочешь сказать, что наблюдаешь в зеркало сам за собой?

- Нет. – Алекс сосредоточился, устремив на деда пристальный взгляд. – Я хочу сказать, кто-то другой наблюдает за мной через зеркала. Такое у меня чувство.

Бен посмотрел на внука.

- Кто-то другой?

- Да.

И снова Алекс задумался, как она об этом узнала. Он уже начал серьезно сомневаться, что та женщина реальна. Возможно ли, чтобы ему почудилось что-то подобное? Теперь это случилось и с ним тоже?

Он, как мог, сопротивлялся волне паники.

- Не позволяй своему воображению одержать верх, Алекс, - посоветовал дед и снова принялся за работу.

Пристальный взгляд Алекса снова заблудился в мрачных воспоминаниях.

- Ты думаешь, я тоже закончу безумием? – пробормотал он, помолчав.

Наступила мертвая тишина. Алекс повернулся и увидел, что дед прекратил работу и смотрит на него тяжелым взглядом. В этом взгляде светилась твердость, породить которую могли лишь темные и злобные помыслы.

Взгляд этот напугал Алекса. Сидящий перед ним человек был совсем не похож на того дедушку, которого Алекс всегда знал.

А потом зловещее выражение морщинистого лица сменилось улыбкой.

- Нет, Алекс, - мягко произнес старик, - не думаю. И вообще, откуда в день рождения взялись такие мрачные мысли?

Сложив руки, Алекс прислонился к обшитой панелями стене возле лестницы, стараясь встать так, чтобы не отражаться в зеркале на стене слева.

- Ты же знаешь, сегодня мне исполнилось двадцать семь. Столько же было маме, когда она заболела. Когда… сошла с ума.

Длинным пальцем старик поворошил кучку разномастных винтиков, собранных в помятой аллюминиевой пепельнице. Эту пепельницу Алекс помнил столько же, сколько помнил себя. Поиск результатов не дал.

- Александр, - мягко вздохнув, произнес старик, - я никогда не считал твою маму сумасшедшей. Ни тогда, ни сейчас.

Вряд ли когда-нибудь Бен сможет полностью понять печальную действительность. Алекс не забыл безутешные рыдания и истерические припадки своей матери, ее слова о незнакомцах, которые следят за ней. Он не верил, что доктора стали бы восемнадцать лет держать взаперти женщину, которая не была серьезно больна психически. Нет, это невозможно. Даже мысль о подобном казалась жестокой.

Алексу было девять, когда мать поместили в лечебницу.

Он тогда ничего не понимал и был очень напуган. Бабушка и Бен забрали его к себе, заботились о нем, любили его, и в конце концов стали его законными опекунами. Их дом стоял ниже по улице, недалеко от дома родителей, а потому жизнь Алекса не разбилась на части. Бабушка и дед следили за домом, содержали в порядке на случай, если мать поправится и вернется домой.

Но этого так и не случилось.

С тех пор Алекс время от времени приходил туда, чтобы тихонько посидеть в доме, почувствовать единственную ниточку, связывавшую его с родителями. Казалось, тут был другой мир, где жизнь резко прервалась и замерла. Само время словно застыло, когда остановились часы.

Порой у Алекса возникало ощущение, что он не знает своего места в мире, а то и вовсе не понимает, кто он есть. Иногда, прежде чем уснуть, Алекс размышлял, что тоже может стать жертвой безумия. Он знал, такое бывает; болезнь передается между родственниками – об этом он еще мальчиком слышал от других детей. Да и шепотки за спиной раздавались – достаточно тихие, но они всё равно достигали его ушей.

Порой, глядя на других людей, на их жизнь, поступки, убеждения, Алекс ловил себя на мысли, что среди окружающих он – самый нормальный. Он часто думал, как люди могут столь заблуждаться. Почему способны признать произведение искусства, только если кто-то скажет, что так оно и есть.

И была еще одна вещь, которая не давала покоя.

Зеркала.

Алекс вгляделся в лицо старика, который склонился и разбирал хлам, скопившийся на верстаке. Судя по серой щетине, сегодня утром дед не брился, а, возможно, вчера утром – тоже. Видимо, увлекся работой и не заметил как солнце взошло, село и взошло снова. За дедом такое водилось, особенно теперь, когда умерла его жена, бабушка Алекса. Сам Алекс часто думал, что у деда есть собственные трудности в отношениях с реальным миром.

Конечно, совершенно и окончательно безумным старика никто не считал. Дед всегда улыбался, глядя на мир невинно-проказливым взглядом. И полное отсутствие интереса к делам окружающих убедило реальный мир в том, что старик абсолютно безопасен. Так себе, местный чудак, из тех, кого у вежливых людей принято называть «эксцентричный». Безвредный старикан, вечно занятый переделкой консервных банок, починкой рваных книг и изучением бесконечных образцов плесени, которую он выращивал в бесчисленных чашках Петри.

Этот образ усиленно культивировался самим Беном и разительно отличался от того, каким человеком он был в действительности.

Алекс никогда не считал Бена сумасшедшим, да и эксцентричным тоже. Это был… уникальный, исключительный, замечательный человек, который знал много такого, что большинство людей не могли бы вообразить. Алекс предполагал, что в жизни Бен достаточно встречался со смертью, а потому любил жизнь и хотел узнать как можно больше обо всех ее проявлениях.

- Ну, и что ты тут делаешь? – спросил Бен.

Услышав вопрос, Алекс заморгал.

- Что?

- Это же твой день рождения. Разве ты не должен сейчас наслаждаться жизнью в компании молодой женщины?

Алекс глубоко вздохнул, не желая вдаваться в подробности, и улыбнулся.

- Я подумал, что у тебя может быть для меня подарок. Вот и приехал за ним…

- Подарок? А зачем?

- У меня же день рождения, помнишь?

Старик нахмурился.

- Конечно, помню. А ты помнишь, что я ничего не забываю?

- Я ведь дарил тебе подарки, – с упреком заявил Алекс.

- Ты слишком старый, чтобы получать подарки.

- Я дарил тебе подарок на твой день рождения. Выходит, ты тоже слишком старый?

Сердитый взгляд в ответ.

- И что мне делать с этой… для чего нужна та штука?

- Она варит кофе.

- Мой старый котелок тоже варит кофе…

- И, притом, отвратительный…

- То, что вещь старая, еще не значит, что она бесполезна. - Старик поднял палец, подчеркивая сказанное. - Новые вещи не обязательно лучше старых, знаешь ли. Ничто не может быть хорошим просто потому, что сделано позже.

Алекс чуть наклонился к деду и поднял бровь.

- Так ты пробовал пользоваться кофеваркой, что я подарил?

Бен убрал палец.

- Ну, и что ты хочешь получить на день рождения?

Алекс пожал плечами.

- Не знаю. Я подумал, у тебя есть для меня что-то в подарок, вот и все. На самом деле мне ничего не нужно. Надеюсь…

- Вот видишь, мне тоже не нужна кофеварка. Возможно, ты хотел сэкономить, и купил этот подарок для себя…

- Я хотел проявить внимание. Это символ любви…

- Я и так знаю, что ты меня любишь. Или нет?

Алекс не мог сдержать улыбку.

- Ловко ты заставил меня забыть о маме в день рождения.

Уже жалея о своих словах, Алекс устроился на свободном табурете. Немыслимо даже думать, что он может забыть о маме. Даже в этот странный день рождения.

Непроницаемо улыбаясь Бен вернулся к верстаку и взял в руки паяльник.

- Считай это моим подарком тебе на день рождения.

Алекс наблюдал за завитками дыма, пока дед припаивал конец длинной тонкой металлической трубки к оловянной крышке.

- Что это будет?

- Экстрактор…

- А для чего?

- Извлекать экстракт.

- Экстракт чего?

Старик сердито повернулся.

- Иногда ты очень надоедлив, Александр. Тебе об этом известно?

- Я всего лишь любопытен.

Алекс дернул плечом и принялся молча наблюдать, как расплавленный припой течет вокруг конца трубки.

- Любопытство может создать тебе проблемы, - наконец произнес дед. Говорил он почему-то шепотом.

Алекс отвел глаза.

- Я помню, как мама говорила - ещё до того, как заболела - что свое любопытство я унаследовал от тебя…

- Тогда ты был ребенком. Все дети любопытные.

- Но ты же не ребенок, Бен. Ты всегда был любопытным, правда? Всю жизнь?

В подвале наступила тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Ходики в виде кота с циферблатом на животе и хвостом-маятником отмечали улетающие секунды.

Сгорбившись на скамье, Бен повернулся к внуку, глядя на него потемневшими глаза.

- В мире есть то, ради чего стоит быть любопытным, - мягко и загадочно произнес он. - Некоторые вещи не имеют собственного смысла и появляются странными путями. Вот почему я учил тебя тому, что умею сам – быть готовым.

Алекс вздрогнул, между лопатками закололо. Пугающие интонации в голосе деда напоминали скрипучую дверь, ведущую в места, вообразить которые Алекс даже и пытаться не мог. Это была оборотная сторона того беззаботного любопытства, которое одно, казалось, составляло жизнь Бена.

Алекс хорошо знал, что сколько бы дед ни мастерил, он никогда не создал настоящей вещи. Во всяком случае, в обычном смысле. Он никогда не построил скворечник, не поправил сломанную дверь, и даже не заделал на скорую руку разбитые плиты у газона.

- Так что за экстракт ты собираешься извлекать?

Старик как-то странно улыбнулся.

- О, кто знает, Александр, кто знает…

- Но ты-то должен знать, что пытаешься сделать.

- Пытаться и сделать – это разные вещи, - пробормотал Бен, затем оглянулся через плечо и сменил тему.

- Так что ты хотел бы получить в день рождения?

- Новый стартер для моего грузовика. – Алекс недовольно поморщился. – Не все старые вещи так уж хороши. Женщинам не слишком нравится парень, «Джип» которого большую часть времени не заводится. Они предпочитают парней на ездящих автомобилях.

- Аа… - сказал старик, кивая своим мыслям.

Похоже, Алекс, того не желая, только что ответил на вопрос, от которого уклонился, когда спустился в мастерскую Бена. Он вовсе не забыл перезвонить Бетани. Это было нежелание общаться, а вовсе не забывчивость.

- В любом случае она – женщина не моего типа, - объявил Алекс, опираясь на руку.

- Ты хочешь сказать, она считает тебя слишком… любопытным? – хихикнул старик собственной шутке.

Алекс стрельнул в Бена угрюмым взглядом.

- Нет, я хочу сказать, что она с большей охотой проводила бы время в клубах и за выпивкой, чем думала бы о своей жизни. Вообще-то, она собирается сегодня выпить за мой день рождения. Но в жизни есть вещи поинтереснее вечеринок.

- Например? – мягко подтолкнул внука Бен.

- Ну, не знаю, - вздохнул Алекс. Эта тема уже его утомила. – Наверное, я пойду…

- Еще одно свидание?

- Да, с автомобильным кладбищем. Попытаюсь найти дешевый стартер.

Ведь однажды он может снова встретить ту странную женщину. И если его «Чероки» будет на ходу, они могут прокатиться по окрестностям. Он знает несколько живописных дорог среди холмов.

А потом Алекс вспомнил, как она шла по Риджент-Центру – словно всю жизнь провела в подобных местах, - и решил, что его мечта невозможна.

- Тебе нужно купить новый автомобиль, Алекс. Новые, они работают намного лучше.

- Скажи об этом моему банку. За последний месяц я не продал ни одной картины.

- Тебе нужны деньги на автомобиль? Возможно, я мог бы помочь. Думаю, это будет подходящий подарок на день рождения.

Алекс состроил кислую гримасу.

- Ты хоть представляешь, Бен, сколько стоит новый автомобиль? Я-то представляю, но таких денег у меня нет.

У деда таких денег тоже не было, и Алекс об этом знал.

Бен почесал худую щеку.

- Ну… думаю, у тебя могло бы быть достаточно денег, чтобы купить любой автомобиль, какой ты только захочешь.

Алекс вскинул бровь.

- О чем ты говоришь?

- Это же твой двадцать седьмой день рождения.

- И что?

Бен наклонил голову, размышляя.

- Ну, такое впечатление, что все связано с семеркой.

- С какой семеркой?

- С семеркой в двадцать-семь.

- Ты совсем меня запутал.

Бен скосил глаза; мысли его были далеко.

- Я пытался понять, но не смог. Эта семерка – единственный ключик, и я должен им воспользоваться.

Алекс вздохнул. Его раздражала привычка Бена придумывать себе загадки.

- Ты же знаешь, Бен, я не люблю головоломки. Если у тебя есть, что сказать – говори. Итак?

- Семерка… - Бен оторвал взгляд от своего экстрактора. – Твоей матери было двадцать семь, когда оно перешло к ней. Теперь тебе двадцать семь, и оно переходит к тебе.

Руки Алекса покрылись мурашками. В двадцать семь лет его мать настигло безумие. Знакомый подвальчик вдруг показался тесным и душным.

- Бен, прекрати паясничать. О чем ты толкуешь?

Старик оставил в покое свою работу и развернулся на табурете, глядя на внука неловким, умоляющим взглядом.

- Кое-что, должно стать твоим в двадцать седьмой день рождения, Александр. Твоя мать получила это, когда ей исполнилось двадцать семь. Эх, если бы…

Старик печально покачал головой.

- Бедная женщина. Благослови Господь ее измученную душу.

Алекс выпрямился и решил не дать деду втянуть его в глупую игру словами.

- Что происходит?

Дед соскользнул с табуретки и приостановился, чтобы погладить костлявой рукой плечо Алекса.

- Как я сказал, у меня есть нечто, что переходит к тебе в твой двадцать седьмой день рождения.

- И что же?

Бен откинул назад тонкие седые волосы.

- Это… Ну, в общем… - он неопределенно махнул рукой. – Давай, я лучше покажу. Пришло время тебе увидеть все своими глазами.

- МНЕ КАЖЕТСЯ, ЗЕРКАЛА наблюдают за мной, - погрузившись в свои мысли, проговорил Алекс.

Бен через плечо стрельнул в него взглядом.

- Да, у зеркал есть такая привычка.

- Нет, Бен, так и есть. Последнее время у меня ощущение, что за мной наблюдают.

- Ты хочешь сказать, что наблюдаешь в зеркало сам за собой?

- Нет. – Алекс сосредоточился, устремив на деда пристальный взгляд. – Я хочу сказать, кто-то другой наблюдает за мной через зеркала. Такое у меня чувство.

Бен посмотрел на внука.

- Кто-то другой?

- Да.

И снова Алекс задумался, как она об этом узнала. Он уже начал серьезно сомневаться, что та женщина реальна. Возможно ли, чтобы ему почудилось что-то подобное? Теперь это случилось и с ним тоже?

Он, как мог, сопротивлялся волне паники.

- Не позволяй своему воображению одержать верх, Алекс, - посоветовал дед и снова принялся за работу.

Пристальный взгляд Алекса снова заблудился в мрачных воспоминаниях.

- Ты думаешь, я тоже закончу безумием? – пробормотал он, помолчав.

Наступила мертвая тишина. Алекс повернулся и увидел, что дед прекратил работу и смотрит на него тяжелым взглядом. В этом взгляде светилась твердость, породить которую могли лишь темные и злобные помыслы.

Взгляд этот напугал Алекса. Сидящий перед ним человек был совсем не похож на того дедушку, которого Алекс всегда знал.

А потом зловещее выражение морщинистого лица сменилось улыбкой.

- Нет, Алекс, - мягко произнес старик, - не думаю. И вообще, откуда в день рождения взялись такие мрачные мысли?

Сложив руки, Алекс прислонился к обшитой панелями стене возле лестницы, стараясь встать так, чтобы не отражаться в зеркале на стене слева.

- Ты же знаешь, сегодня мне исполнилось двадцать семь. Столько же было маме, когда она заболела. Когда… сошла с ума.

Длинным пальцем старик поворошил кучку разномастных винтиков, собранных в помятой аллюминиевой пепельнице. Эту пепельницу Алекс помнил столько же, сколько помнил себя. Поиск результатов не дал.

- Александр, - мягко вздохнув, произнес старик, - я никогда не считал твою маму сумасшедшей. Ни тогда, ни сейчас.

Вряд ли когда-нибудь Бен сможет полностью понять печальную действительность. Алекс не забыл безутешные рыдания и истерические припадки своей матери, ее слова о незнакомцах, которые следят за ней. Он не верил, что доктора стали бы восемнадцать лет держать взаперти женщину, которая не была серьезно больна психически. Нет, это невозможно. Даже мысль о подобном казалась жестокой.

Алексу было девять, когда мать поместили в лечебницу.

Он тогда ничего не понимал и был очень напуган. Бабушка и Бен забрали его к себе, заботились о нем, любили его, и в конце концов стали его законными опекунами. Их дом стоял ниже по улице, недалеко от дома родителей, а потому жизнь Алекса не разбилась на части. Бабушка и дед следили за домом, содержали в порядке на случай, если мать поправится и вернется домой.

Но этого так и не случилось.

С тех пор Алекс время от времени приходил туда, чтобы тихонько посидеть в доме, почувствовать единственную ниточку, связывавшую его с родителями. Казалось, тут был другой мир, где жизнь резко прервалась и замерла. Да и само время словно застыло, когда остановились часы.

Порой у Алекса возникало ощущение, что он не знает своего места в мире, а то и вовсе не понимает, кто он есть. Иногда, прежде чем уснуть, Алекс размышлял, что тоже может стать жертвой безумия. Он знал, такое бывает; болезнь передается между родственниками – об этом он еще мальчиком слышал от других детей. Да и шепотки за спиной раздавались – достаточно тихие, но они всё равно достигали его ушей.

Порой, глядя на других людей, на их жизнь, поступки, убеждения, Алекс ловил себя на мысли, что среди окружающих он – самый нормальный. Он часто думал, как люди могут столь заблуждаться. Почему способны признать произведение искусства, только если кто-то скажет, что так оно и есть.

И была еще одна вещь, которая не давала покоя.

Зеркала.

Алекс вгляделся в лицо старика, который склонился и разбирал хлам, скопившийся на верстаке. Судя по серой щетине, сегодня утром дед не брился, а, возможно, вчера утром – тоже. Видимо, увлекся работой и не заметил как солнце взошло, село и взошло снова. За дедом такое водилось, особенно теперь, когда умерла его жена, бабушка Алекса. Сам Алекс часто думал, что у деда есть собственные трудности в отношениях с реальным миром.

Конечно, совершенно и окончательно безумным старика никто не считал. Дед всегда улыбался, глядя на мир невинно-проказливым взглядом. И полное отсутствие интереса к делам окружающих убедило реальный мир в том, что старик абсолютно безопасен. Так себе, местный чудак, из тех, кого у вежливых людей принято называть «эксцентричный». Безвредный старикан, вечно занятый переделкой консервных банок, починкой рваных книг и изучением бесконечных образцов плесени, которую он выращивал в бесчисленных чашках Петри.

Этот образ усиленно культивировался самим Беном и разительно отличался от того, каким человеком он был в действительности.

Алекс никогда не считал Бена сумасшедшим, да и эксцентричным тоже. Это был… уникальный, исключительный, замечательный человек, который знал много такого, что большинство людей не могли бы вообразить. Алекс предполагал, что в жизни Бен достаточно встречался со смертью, а потому любил жизнь и хотел узнать как можно больше обо всех ее проявлениях.

- Ну, и что ты тут делаешь? – спросил Бен.

Услышав вопрос, Алекс заморгал.

- Что?

- Это же твой день рождения. Разве ты не должен сейчас наслаждаться жизнью в компании молодой женщины?

Алекс глубоко вздохнул, не желая вдаваться в подробности, и улыбнулся.

- Я подумал, что у тебя может быть для меня подарок. Вот и приехал за ним…

- Подарок? А зачем?

- У меня же день рождения, помнишь?

Старик нахмурился.

- Конечно, помню. А ты помнишь, что я ничего не забываю?

- Я ведь дарил тебе подарки, – с упреком заявил Алекс.

- Ты слишком старый, чтобы получать подарки.

- Я дарил тебе подарок на твой день рождения. Выходит, ты тоже слишком старый?

Сердитый взгляд в ответ.

- И что мне делать с этой… для чего нужна та штука?

- Она варит кофе.

- Мой старый котелок тоже варит кофе…

- И, притом, отвратительный…

- То, что вещь старая, еще не значит, что она бесполезна. - Старик поднял палец, подчеркивая сказанное. - Новые вещи не обязательно лучше старых, знаешь ли. Ничто не может быть хорошим просто потому, что сделано позже.

Алекс чуть наклонился к деду и поднял бровь.

- Так ты пробовал пользоваться кофеваркой, что я подарил?

Бен убрал палец.

- Ну, и что ты хочешь получить на день рождения?

Алекс пожал плечами.

- Не знаю. Я подумал, у тебя есть для меня что-то в подарок, вот и все. На самом деле мне ничего не нужно. Надеюсь…

- Вот видишь, мне тоже не нужна кофеварка. Возможно, ты хотел сэкономить, и купил этот подарок для себя…

- Я хотел проявить внимание. Это символ любви…

- Я и так знаю, что ты меня любишь. Или нет?

Алекс не мог сдержать улыбку.

- Ловко ты заставил меня забыть о маме в день рождения.

Уже жалея о своих словах, Алекс устроился на свободном табурете. Немыслимо даже думать, что он может забыть о маме. Даже в этот странный день рождения.

Непроницаемо улыбаясь Бен вернулся к верстаку и взял в руки паяльник.

- Считай это моим подарком тебе на день рождения.

Алекс наблюдал за завитками дыма, пока дед припаивал конец длинной тонкой металлической трубки к оловянной крышке.

- Что это будет?

- Экстрактор…

- А для чего?

- Извлекать экстракт.

- Экстракт чего?

Старик сердито повернулся.

- Иногда ты очень надоедлив, Александр. Тебе об этом известно?

- Я всего лишь любопытен.

Алекс дернул плечом и принялся молча наблюдать, как расплавленный припой течет вокруг конца трубки.

- Любопытство может создать тебе проблемы, - наконец произнес дед. Говорил он почему-то шепотом.

Алекс отвел глаза.

- Я помню, как мама говорила - ещё до того, как заболела - что свое любопытство я унаследовал от тебя…

- Тогда ты был ребенком. Все дети любопытные.

- Но ты же не ребенок, Бен. Ты всегда был любопытным, правда? Всю жизнь?

В подвале наступила тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Ходики в виде кота с циферблатом на животе и хвостом-маятником отмечали улетающие секунды.

Сгорбившись на скамье, Бен повернулся к внуку, глядя на него потемневшими глаза.

- В мире есть то, ради чего стоит быть любопытным, - мягко и загадочно произнес он. - Некоторые вещи не имеют собственного смысла и появляются странными путями. Вот почему я учил тебя тому, что умею сам – быть готовым.

Алекс вздрогнул, между лопатками закололо. Пугающие интонации в голосе деда напоминали скрипучую дверь, ведущую в места, вообразить которые Алекс даже и пытаться не мог. Это была оборотная сторона того беззаботного любопытства, которое одно, казалось, составляло жизнь Бена.

Алекс хорошо знал, что сколько бы дед ни мастерил, он никогда не создал настоящей вещи. Во всяком случае, в обычном смысле. Он никогда не построил скворечник, не поправил сломанную дверь, и даже не заделал на скорую руку разбитые плиты у газона.

- Так что за экстракт ты собираешься извлекать?

Старик как-то странно улыбнулся.

- О, кто знает, Александр, кто знает…

- Но ты-то должен знать, что пытаешься сделать.

- Пытаться и сделать – это разные вещи, - пробормотал Бен, затем оглянулся через плечо и сменил тему.

- Так что ты хотел бы получить в день рождения?

- Новый стартер для моего грузовика. – Алекс недовольно поморщился. – Не все старые вещи так уж хороши. Женщинам не слишком нравится парень, «Джип» которого большую часть времени не заводится. Они предпочитают парней на ездящих автомобилях.

- Аа… - сказал старик, кивая своим мыслям.

Похоже, Алекс, того не желая, только что ответил на вопрос, от которого уклонился, когда спустился в мастерскую Бена. Он вовсе не забыл перезвонить Бетани. Это было нежелание общаться, а вовсе не забывчивость.

- В любом случае она – женщина не моего типа, - объявил Алекс, опираясь на руку.

- Ты хочешь сказать, она считает тебя слишком… любопытным? – хихикнул старик собственной шутке.

Алекс стрельнул в Бена угрюмым взглядом.

- Нет, я хочу сказать, что она с большей охотой проводила бы время в клубах и за выпивкой, чем думала бы о своей жизни. Вообще-то, она собирается сегодня выпить за мой день рождения. Но в жизни есть вещи поинтереснее вечеринок.

- Например? – мягко подтолкнул внука Бен.

- Ну, не знаю, - вздохнул Алекс. Эта тема уже его утомила. – Наверное, я пойду…

- Еще одно свидание?

- Да, с автомобильным кладбищем. Попытаюсь найти дешевый стартер.

Ведь однажды он может снова встретить ту странную женщину. И если его «Чероки» будет на ходу, они могут прокатиться по окрестностям. Он знает несколько живописных дорог среди холмов.

А потом Алекс вспомнил, как она шла по Риджент-Центру – словно всю жизнь провела в подобных местах, - и решил, что его мечта невозможна.

- Тебе нужно купить новый автомобиль, Алекс. Новые, они работают намного лучше.

- Скажи об этом моему банку. За последний месяц я не продал ни одной картины.

- Тебе нужны деньги на автомобиль? Возможно, я мог бы помочь. Думаю, это будет подходящий подарок на день рождения.

Алекс состроил кислую гримасу.

- Ты хоть представляешь, Бен, сколько стоит новый автомобиль? Я-то представляю, но таких денег у меня нет.

У деда таких денег тоже не было, и Алекс об этом знал.

Бен почесал худую щеку.

- Ну… думаю, у тебя могло бы быть достаточно денег, чтобы купить любой автомобиль, какой ты только захочешь.

Алекс вскинул бровь.

- О чем ты говоришь?

- Это же твой двадцать седьмой день рождения.

- И что?

Бен наклонил голову, размышляя.

- Ну, такое впечатление, что все связано с семеркой.

- С какой семеркой?

- С семеркой в двадцать-семь.

- Ты совсем меня запутал.

Бен скосил глаза; мысли его были далеко.

- Я пытался понять, но не смог. Эта семерка – единственный ключик, и я должен им воспользоваться.

Алекс вздохнул. Его раздражала привычка Бена придумывать себе загадки.

- Ты же знаешь, Бен, я не люблю головоломки. Если у тебя есть, что сказать – говори. Итак?

- Семерка… - Бен оторвал взгляд от своего экстрактора. – Твоей матери было двадцать семь, когда оно перешло к ней. Теперь тебе двадцать семь, и оно переходит к тебе.

Руки Алекса покрылись мурашками. В двадцать семь лет его мать настигло безумие. Знакомый подвальчик вдруг показался тесным и душным.

- Бен, прекрати паясничать. О чем ты толкуешь?

Старик оставил в покое свою работу и развернулся на табурете, глядя на внука неловким, умоляющим взглядом.

- Кое-что, должно стать твоим в двадцать седьмой день рождения, Александр. Твоя мать получила это, когда ей исполнилось двадцать семь. Эх, если бы…

Старик печально покачал головой.

- Бедная женщина. Благослови Господь ее измученную душу.

Алекс выпрямился и решил не дать деду втянуть его в глупую игру словами.

- Что происходит?

Дед соскользнул с табуретки и приостановился, чтобы погладить костлявой рукой плечо Алекса.

- Как я сказал, у меня есть нечто, что переходит к тебе в твой двадцать седьмой день рождения.

- И что же?

Бен откинул назад тонкие седые волосы.

- Это… Ну, в общем… - он неопределенно махнул рукой. – Давай, я лучше покажу. Пришло время тебе увидеть все своими глазами.